ЧУЖИЕ дачи больше напоминали особняки и терема. Или это уже не дачи, а город? На одном из дворцов, мимо которых шла Юля, красовался флюгер — золотой кораблик. Под парусами. Неужели из сна? С крыльца помахала рукой Марина — та самая, НЕхудожница. Юля ответила, еще раз подумав, что уже есть с кем поздороваться в этом Белогорске. Осведомилась:

— Как Поллианна?

— Я добралась до продолжения. Ты читала «Поллианна вырастает»?

— Да. Там всё испортили любовью. — И пояснила, увидев растерянное лицо: — Тебе не кажется, что значение любви вообще сильно преувеличено?

Пока Марина думала, что ответить, Юля пошла дальше. Побродив по улицам, притормозила у фонтана с большой рыбой посередине. Из разинутой пасти били струи воды, превращаясь в прозрачный купол, накрывавший и рыбину, и каменную чашу. А на ее краю сидел вчерашний эльф, то есть Таня, высматривая что-то под этим куполом.

Юля тоже пригляделась, увидела монетки на дне, а еще вездесущие надписи — на рыбе и ее постаменте. «NikBer», — крупно было выведено перед самым носом. «Что-то знакомое», — отметила Юля и подошла поздороваться.

ЛЮБЫЕ превращения происходили здесь легко.

Можно было дать глазам задание видеть только белый цвет — и отовсюду начинали выскакивать ромашки, пушистые одуванчики, кисти белой кашки, душистые медовые зонты, мелкие белые цветочки без названия, а еще бумажки, камешки, обломки кирпича — всё, только что невидимое и незамечаемое, утопавшее в зелени. Оставалось поражаться, сколько вокруг белого.

То же самое происходило с желтым, синим, красным и розовым.

Таня сидела на нижнем ярусе парашютной вышки, включая и выключая зрение.

Пустырь только казался пустым. Если поиграть со слухом, то это место оказывалось переполнено звуками, начиная со всевозможных насекомых и продолжая почти неразличимыми гудками машин, стрекотом электрички, тающим гулом самолета, далекой музыкой, ударами невидимого молотка — но стоило суперслуху отключиться, как всё это тут же сливалось в привычную лжетишину.

Заколдованно-расколдованное царство затягивало в себя, но Белогорск, которого она почти еще не видела, тоже тянул — и перетягивал. Таня быстро прошла две улицы, на которых раньше уже была, и задержалась у подступавшего озера.

Над водой нависла плакучая береза, образуя шатер из длинных ветвей, и пространство внутри него казалось особенным. Оно обещало какую-то разгадку или ответ на какой-то вопрос — но раз за разом, как Таня ни всматривалось, ничего не выдавало. Попасть же в само это пространство было невозможно, если только не зависнуть на почти вертикальном склоне или не плюхнуться в озеро.

Там, где начинался настоящий город с многоэтажными домами, всегда хватало времени только дойти до маленькой площади или сквера с фонтаном в виде рыбы, стоящей на хвосте.

В куполе воды почудилось что-то знакомое. Таня присела на край каменной чаши — под куполом было такое же точно пространство, как внутри шатра из березы — недоступное и содержащее нечто важное. И что с ним делать, непонятно.

Таня пробовала изменять взгляд на прицельный и на размытый — но только увидела на противоположном краю фонтана яркую спортивную девочку, знакомую Егора. Та ее тоже узнала.

— НЕ НАУКОГРАД, — поделилась Юля, — а деревня. Какой-то Понивилль[1]. Вот только здесь нормальный город начался.

— Ты заметила, что у Белогорска нет ни начала, ни конца? — чему-то обрадовалась Таня. — Три года назад я отдыхала здесь в лесном отеле, и город оттуда выглядел таким далеким, волшебным.[2] Я всё хотела специально приехать, чтобы войти в него…

— Вот и я специально приехала, — скривилась Юля. — Тоже навоображала… Даже сны видела… А всё — не такое.

— А какие сны?

Таня так смотрела, будто именно это стоило внимания, и Юля навспоминала что-то о соснах, о флюгерах на красной крыше, повторив, что всё оказалось совсем не таким.

— А мне представлялась калитка, — призналась Таня, — сквозная, из тонких металлических завитушек, как будто кружевная. Она распахивалась — и я оказывалась в своем волшебном городе… Я тут несколько улиц обошла, со множеством ворот. Есть какие угодно, а таких — нет. Дачные улицы перетекают в городские, и нет никакого начала, нет ВХОДА. Если ты не в лесу — считай, ты уже в Белогорске. А вот то, о чем ты говоришь, я, кажется, видела.

От сквера с фонтаном лучами расходились несколько улиц. Таня выбрала один луч и скоро остановилась у дома с красной крышей. На подвижной стреле крутился металлический кот: спина выгнута, хвост трубой. Юля вспомнила уже найденный кораблик, обрадовалась:

— Еще один флюгер! Да, очень похоже. Выходит, всё не так уныло! Давай еще побродим.

— А как у тебя со свободой передвижения? — осторожно спросила Таня.

— Да нормально. У меня здесь только дед, он — Хемуль.

— Кто-кто?

— Ну, в историях о муми-троллях есть такой зверек — хемуль. Безвредный чудак — ходит-бродит, собирает марки или насекомых. Так что можем гулять до утра.

— Не можем, — медленно покачала Таня головой и словно спряталась под свою челку. — Понимаешь, я выросла с нянями и домработницами — родители бизнесом занимались. Никто ко мне не лез никогда. И вдруг мама бросилась на воспитание. Вывезла меня на эту дачу, ходит по пятам, всегда всем недовольна. Просто не знаю, что делать. Немного свободы образуется только после урока — я возвращаюсь не сразу, брожу где-нибудь, как сейчас…

— После урока? — переспросила Юля. — После какого урока?

— Ну, я хожу к репетитору. Так мама хочет. Меня учит математике сам Пифагор.

Спать хочется

ДАМА с розовым зонтиком шла не прогулочным, а торопливым шагом.

— А вы сегодня позже, чем обычно, — прокомментировала Юля из-за забора.

— Опаздываю! Осталось четыре минуты!

— До чего?

— Да итальянский же! Урок по телевизору! Всю жизнь мечтала выучить этот язык! — не сбавляя скорости, проговорила дама.

— Вот это да, — Юля поискала взглядом деда. — И эта — на урок! Итальянский! Обалдеть. Я думала, ТАКИЕ только мыльные серики смотрят.

— Ну, не такая уж она и старая, — слегка обиделся дед. — В нашем возрасте как раз полезно усваивать новую информацию: учить стихи, запоминать иностранные слова. В Доме культуры, я слышал, даже университет для пожилых открылся. Лекции о здоровье читают, о садово-огородных делах, есть компьютерные курсы…

— А ты туда ходишь?

— Я? Нет.

— А что тогда об этом говорить?

Юля устроилась на веранде, собираясь перехватить Таню сразу после урока. Из открытого окна доносились математические монологи Пифагора. Голоса новой подружки было не слыхать. Вспомнилась детская книжка с картинками: орел выклевывает Прометею печень, тот страдальчески терпит. Когда дед удалился, предложив ученице решить что-то самостоятельно, Юля через окно заглянула в комнату: